Рай для закалённых (СИ) - Страница 6

- Так что там у тебя стряслось? - спросила Вероника.

Я начала рассказывать. Странно, но в голосовом выражении ссора с Медеей для меня самой прозвучала мелко - ведь мы просто цеплялись к словам. Однако Вероника отнеслась к моей семейной драме серьезно.

- Непонятно, - сказала она. - Зачем ей было вообще об этом заикаться? Все же и без того ясно. Ладно, не переживай. Конечно, не сегодня, но, наверное, завтра, а уж послезавтра точно отец придет в школу и попросит тебя вернуться. А Медея извинится.

Вероника хорошо знала мою семью, и с ее прогнозом папиного поведения я была согласна: он просто рассердился на нас с Медеей из-за шума, как это случалось в определенные периоды, когда его одолевали приступы жесточайшего эгоцентризма. Но всегда через короткое время он начинал скучать и искал нашей компании - так будет и теперь.

А вот Медея... С ней случилось что-то непредсказуемое и страшное, словно бес вселился. Думать об этом было очень неприятно - вспоминая о потере Медеи-подруги, я словно становилась слабее и меньше.

Группа Алекса вернулась в класс. Из-под удовлетворенных улыбок проглядывала досада - что-то пошло не так, и их проект был принят, но не безоговорочно. Собравшись плотной кучкой, одноклассники тихо обсуждали недочет.

Ушла группа Наташи.

Мне показалось, что девочки пробыли у директора совсем недолго, когда в класс заглянула Ксандрия и, не отходя от двери, позвала меня. Мысленно. Очень строго.

Только успев сказать Веронике, что вызвана классной, предчувствуя что-то нехорошее, я пошла за Ксандрией. Она показала рукой на свой кабинет, пропустила меня вперед, вошла следом и плотно закрыла дверь - все с таким видом, будто происходит какое-то суперважное событие.

- Присядь, Лора, - предложила она.

Я устроилась на краешке кресла для посетителей, лихорадочно соображая, что такое эпохальное может быть связано с моей персоной.

Заняв свое место за столом, Ксандрия повернула ко мне монитор компьютера.

- Я покажу запись уличной камеры, сделанную прошлой ночью, - сообщила она и нажала ухоженным ногтем на кнопку манипулятора.

На мониторе развернулась сумеречная черно-белая картина: перекресток трасс и сидящий в огромном оконном проеме углового здания человеческий силуэт. А что? Это разве правонарушение? Возле окна опускается мотоцикл, с которого сходит второй силуэт, чтобы подойти к первому. Недолго поговорив, оба силуэта садятся на мотоцикл и уезжают.

Я перевела глаза на Ксандрию.

- Это была ты, правда? - выдерживая значительный тон, спросила она. - Служба общественной охраны пришла к выводу, что на записи - несовершеннолетняя, и разослала ее по всем школам. Я уверена, что это ты.

- Я, - растерянно подтвердила я и, не выдержав пристального, анализирующего взгляда, добавила: - А разве нельзя гулять по ночам? Раньше я гуляла. Нельзя сидеть на витринах магазинов? Нельзя сидеть именно на этой витрине?

Взгляд Ксандрии смягчился и стал обеспокоенно-заботливым.

- Ты знаешь, что была на волосок от гибели?

Ух, как патетично!

- Я знаю, - начиная злиться, ответила я, - что в тот момент было отключено отопление.

- Верно, - кивнула Ксандрия. - Почему же ты находилась на улице?

- Мне не было об этом известно.

- Почему же тебя не предупредил твой отец?

- Потому что когда я уходила из дома, об этом еще никто не знал.

- Почему он не предупредил тебя, когда узнал?

- Я оставила телефон.

- Почему? Ведь ты не забыла, ты именно оставила - часы у тебя на руке, а телефон из них ты достала.

- Я не хотела разговаривать с отцом и мачехой.

- Почему?

Это очередное "почему" прозвучало уже издевательски, и даже сочувственный взгляд не сгладил раздражение от него. Разве не понятно?

- Потому что я поссорилась с мачехой.

Ксандрия сделала паузу. Поджав губы, она уставилась на компьютерный манипулятор, подумала с минуту, а потом снова заговорила, теперь тихо и доверительно:

- Что же это за ссора, обидевшая тебя так, что ты умчалась в ночь, решив разорвать все связи с родными?

- Я ничего тогда не решила, я просто обиделась... - запротестовала я. Произнесенные Ксандрией слова прозвучали настолько тяжело, словно у меня действительно, навсегда, не было уже семьи.

- Чем она тебя обидела?

Ксандрия была строгим классным руководителем, но ни разу меня не подводила. Еще года три назад я часто обращалась к ней за советом и ценила ее мнение, и сейчас вдруг подумала, что она сможет мне помочь.

- Медея сказала, что меня не должно быть в ее семье. Что я паразитка и мешаю отцу быть счастливым с его женой и сыном.

Ксандрия замерла. Ее глаза на секунду расширились и остекленели.

- А... раньше она когда-нибудь так говорила?

- Нет. У нас всегда были очень хорошие отношения. Мы обе были более близки друг с другом, чем с отцом.

Ксандрия испустила тяжелый вздох.

- То есть, так внезапно. А ты, может быть, чем-то ее зацепила?

- Не знаю. Она заявила, что я должна была прибрать на чердаке и в подвале, я ответила, что впервые об этом слышу, и что прибрала бы, если бы она мне об этом сказала, и если бы я была меньше, чем сейчас, в зачетную неделю, занята. И тут понеслось: оказалось, что я корчу из себя Золушку, и о Медее из-за меня плохо думают знакомые, что на меня уходят все папины деньги, а ей и Давиду достаются объедки и прочее... В общем, бред.

Ксандрия насторожилась.

- Но ты, я надеюсь, ничего такого не сказала? Не дала понять, что ее умственные способности намного ниже твоих?