Рай для закалённых (СИ) - Страница 61

Угу, он знает про Игоря. Никогда их не знакомила и никогда брату про парня не рассказывала.

- Разве?

- Да. Я злее. Вытряси его и высуши.

Из дома, уже вполне твердо держась на ногах, выбрался Томас. С подозрением глядя на залив, он остановился у самого обрыва.

- Почему ты перестал со мной разговаривать?

- М-м? А. Когда Том сказал, что ты встречаешься с Микаэлем, я понял, что желание поговорить каждый раз возникало у меня, когда он находился с тобой рядом. Я его чувствую сильнее, чем тебя. Так вот, чтобы не рехнуться от раздражения и безысходной злобы, я забыл о тебе.

- Так можно? Взять и забыть о человеке?

- Не обижайся. Я был на задании и ничем не мог тебе помочь. Да и никакой опасности для тебя не было. Когда меня охватывает приступ ненависти, я деформируюсь... психически, конечно, и могу провалить любое дело, а на службе такое недопустимо. Не думая о тебе, я не думал о нем.

- Ясно. В общем, я тоже не каждый день о тебе вспоминаю.

- Теперь придется каждый.

- Зачем? Для иммунитета?

- Ну да. Начиная с завтрашнего дня, пока еще я от него не отвык.

- Ничего не понимаю. Ты хочешь его убить или нет?

Томас очень быстро оказался перед Сашей. Двери снова разошлись, и, стряхивая с плеч дружеские руки, вышел Микаэль. Его лицо все еще казалось оцепеневшим, а напряженные светло-зеленые глаза стеклянно блестели. Чего-то ожидая, он смотрел на меня.

Я тоже ждала, пока не выдержала:

- Скажи это. Я тебя обманула. Я могу обмануть снова, когда пожелаю. Ты теперь не можешь мне доверять.

Появившийся следом за Микаэлем Анри подхватил Томаса за локоть, отводя в сторону на два шага. Саша сложил руки на груди и закусил усмешку.

- Обманула, чтобы спасти, - тихо сказал Микаэль. - Обманывай хоть вечно.

У меня вырвался вздох. Да, такой ответ вполне в духе влюбленного мужчины, но нельзя же настолько игнорировать инстинкт самосохранения! Или как раз наоборот - инстинкт самосохранения сообщил своему хозяину, что меня бояться не следует? Я посмотрела на брата.

- Я никогда не хотел его убивать, - невозмутимо ответил он, - если говорить об осознанном желании. Я иногда стремлюсь это сделать под действием норадреналина, который в нечеловеческих количествах вбрасывается в кровь под действием никто не знает чего. Но чтоб сидеть и желать его смерти - нет, ну что ты... Он, кстати, точно так же ко мне относится, правда, Микаэль?

Микаэль, прогоняя оцепенение, тряхнул головой.

- Да. Это похоже на болезнь. Что-то вроде эпилепсии - случается редко, но жить мешает.

- Ты ищешь способ излечиться? - прямо спросила я. - Поэтому стал со мной встречаться? Я - твой антидот?

- А я не стану его за это осуждать, - категорично перебил меня Саша.

В глазах Микаэля вспыхнула тревога.

- Не поэтому. У тебя были проблемы, и я решил, что лучше кого-то другого знаю, как тебя поддержать. А потом - да, оказалось, что ты действуешь, как лекарство, и меня за все это время ни разу не накрыло. Даже сейчас я только защищался.

Накрыло меня. Я внезапно оцепенела, поняв, что судьба, в которую я начинала верить, снова заехала мокрым кулаком в нос: мой брат и мужчина, который мне дорог, с детства пытаются прикончить друг друга. И все их друзья знают, что это когда-нибудь случится. Да что ж такое?!. А не сделать ли мне десять шагов к обрыву, что в девяти шагах впереди?

Саша тронул за локоть.

- Поехали. Посидим в ресторане, расскажешь, как живешь.

Он почувствовал, наверное. Так в детстве было: когда мне становилось плохо, он это видел. Он объяснил мне уже давно, что любые неприятные ощущения опасны, и от них следует избавляться без промедления, что мое счастье является предметом охраны Нашей Страны, создавшей специальную "Службу общего здоровья" для корректировки психического равновесия своих граждан, святой долг каждого из которых за этим самым равновесием следить, дабы не причинить вреда самому себе и другим прекрасным гражданам. Лет до семи он сам помогал мне справиться с мелкими детскими обидами, а потом, до четырнадцати, я все неприятности стала носить Ксандрии. До "Службы" как-то не доходило... Не пора ли сдаться?

- Мои пять минут, - вдруг напомнил Микаэль.

Захотелось домой - услышать, что скажет Ангелина про место брата в жизни девушки, задернуть шторы, залезть под одеяло, закрыть глаза и в полном одиночестве задуматься об имплантантах и "побочках". Найти способ не считать новые знания трагичными. Успокоиться.

Но я ответила Саше:

- Давай встретимся завтра. После школы, - потому что была должна Микаэлю его "пять минут", и потому что необычная глубинная, сдержанно-мощная модуляция его голоса дала мне понять: эти минуты равноценны десятилетию.

Саша прошуршал легким ментальным ветром по моей "тишине". Перевел взгляд на Микаэля.

- Ладно, до завтра. Обидишь - убью.

Последние, обращенные к нему, два слова Микаэль вниманием не удостоил. Саша, впрочем, никакого ответа и не ждал. Кивнув Томасу, он оседлал свой мотоцикл, величественно поднялся над каменистой почвой и почти мгновенно скрылся из виду. Томас тоже не стал задерживаться.

Микаэль махнул рукой своим друзьям, вновь, только уже изнутри дома, прильнувшим к окнам (так он показал им, что нервотрепка на сегодня закончилась) и, ни слова не говоря, повел меня к ангару с летателями.

Я не летала с ним раньше. И опасалась того момента, когда он предложит мне устроиться в седле рядом с ним - настолько ненадежно-легкими в просторах между небом и океаном выглядели его машинки. От страха перед предстоящим у меня сжалось внутри все, способное сжиматься. Было ясно, что проигрыш в споре - лишь повод сломать некую преграду между нами, мешающую мне понять Микаэля и с ним сблизиться, этот проигрыш не имеет никакой силы, и стоит мне хотя бы одним коротким "нет" отказаться платить долг, как я останусь на берегу... Но это было бы слабостью, причем глупой и позорной, такой, какую я с недавних пор не могла себе позволить.